Игорь Коняев: «Театр нужен для того, чтобы с вами что-то сделали»

В Саратовском драмтеатре полным ходом идут репетиции очередного премьерного спектакля, который будет представлен зрителям 28 февраля. Над постановкой нашумевшей пьесы современного автора Дмитрия Данилова «Человек из Подольска» трудится приглашенный театральный режиссер из Санкт-Петербурга Игорь Коняев.

Мастер своего дела, за плечами которого десятки успешных сценических работ, в представлениях не нуждается. Да и многие саратовские театралы хорошо помнят узнаваемую режиссерскую манеру Коняева, пополнившего репертуар театра Драмы сразу тремя успешными спектаклями. Последний из них, тургеневский «Завтрак у предводителя», появился на свет в феврале 2003 года, после чего, из-за своей чрезвычайной востребованности и высокой занятости, петербуржец на протяжении почти двадцати лет был вынужден отказываться от приглашений продолжить творческое сотрудничество с городом на Волге.

«Человек из Подольска» оказался тем самым идеальным сценическим материалом, которому удалось пробить небольшую «брешь» в плотном рабочем графике режиссера. Зато теперь саратовскую публику ждет «полицейское кабаре» со всеми вытекающими – поющими и танцующими милиционерами из ВИА с метафоричным названием «Бивень Слонова». Этот спектакль Игорь Коняев намеревается посвятить своему покойному другу, выдающемуся актеру и театральному педагогу, на протяжении нескольких лет проработавшему худруком Саратовской академдрамы, Антону Кузнецову. Компанию мужчин в составе Андрея Седова, Дмитрия Кривоносова, Александра Фильянова, Александра Каспарова, Ильи Ульянчева и Александра Островного на сцене разбавит одна-единственная, но зато – какая! - женщина-милиционерша Эльвира Данилина.

Накануне премьеры Игорь Коняев рассказал «Телеграфу» о том, как продвигается работа над постановкой, а заодно поделился своими творческими планами.

Почему расставание с Саратовом оказалось столь длительным и что все-таки заставило Вас вернуться?

После смерти Кузнецова я совсем не хотел ехать в Саратов. Потому что для меня это место воспоминаний. Место хороших воспоминаний. Двадцать лет назад мы все были молоды, энергии было море, жизнь только начиналась... Я попал в блестящую труппу, и у нас сложилась очень творческая атмосфера. Это были остатки театра, заложенного Дзекуном – остатки театра с мечтой об идеальном. Прежде всего, это выражалось в фантастической творческой дисциплине. Наверное, это был единственный театр, артисты которого, когда я приходил на репетицию, уже были выстроены, как солдаты. Меня это поражало.

Но потом жизнь закрутилась, у меня было очень много работы. Вроде бы, договаривались о том, чтобы приехать. Но у меня ничего не получалось. Но через какое-то время я случайно встретился с Аредаковым, с Эльвирой (прим. авт. – Данилиной), с ребятами, когда они были на гастролях в Севастополе. И мы тогда так тоскливо посмотрели друг на друга… А потом в переписке с Григорием Анисимовичем (прим. авт. – Аредаковым) на Фейсбуке он мне сказал какие-то такие слова, после которых я подумал: «Надо брать ноги в руки и ехать». Но все равно, это уже другая история. Двадцать лет – это очень большой срок. За это время театр кардинально изменился – с точки зрения направления, репертуарной политики.

«Человек из Подольска» - очень популярная пьеса. Вы интересуетесь тем, как ее поставили другие?

Да, пьеса модная, сейчас она много где идет. Но мне все равно, ставили ее или нет. Я никогда ни на кого не оглядываюсь. Мне самому должно быть интересно. Если мое воображение хоть куда-нибудь толкнет этот текст, если я пойму, что там есть хоть какая-то позитивная идея, тогда я буду это делать, и даже, скорее всего, захочу это делать. Проблема заключается в том, что, чаще всего, пишут скучные пьесы. Почему скучные? Потому что пишут сюжеты. Да, наверное, это то, что держит внимание зрителя, как и любая мыльная опера или сериал. Иногда пишут очень лихие сюжеты. Но это не значит, что кроме этого в пьесе что-то есть. А должно быть.

Вообще сейчас драматурги полюбили сами ставить свои пьесы. Потому что когда текст попадает в руки режиссеру, он все переиначивает. А где я с моим текстом? Мы возвращаемся во времена девятнадцатого века. Это опасно. Я вот делаю, и, не дай бог, Данилов приедет (улыбается). Но я гарантирую: никто не ожидает того, что будет. Я сам не ожидал, что получится то, что получается. Надеюсь, что будет весело. Потому что «Человека из Подольска» можно сделать по-разному. В основном, то, что я слышу и вижу, делают очень агрессивно. Почему-то видят в этом материале какое-то высказывание про агрессивность наших полицейских. Но если там это и есть, то только с зернышко. В этом тексте слишком много тем – разных, и не только о странном государственном учреждении, которое должно охранять закон и порядок.

Как Вы подбирали актеров?

Какого-то специального кастинга не было. Но был достаточно длительный период знакомства. Мы дня три-четыре встречались, разговаривали, пока я не сказал: «Вот эти ребятки остаются, а вам спасибо – даст бог, как-нибудь в следующий раз». Мне важно было понять, что есть артисты, с которыми я смогу сделать эту историю. У меня уже такой колоссальный опыт: я видел столько разных артистов, разных театров, разных спектаклей… Ну очень много. Поэтому сейчас я просто открываю сайт, смотрю на фотографию артиста, смотрю, что он играет. Потом я смотрю фотографии со спектаклей. И думаю: «Можно попробовать». Или: «Нет, этот мне никак, психофизически не очень подходит». Дальше мне важно с ним поговорить. И потом, я ведь смотрю текущие спектакли.

То есть, концепция будущего спектакля во многом зависит от занятых в нем артистов?

Я никогда не делаю ничего вне артиста. Не представляю, как можно сделать спектакль не для артиста. Потому что в любом театре на сцене не режиссер или балетмейстер, а артист. Все транслируется через артиста. Чем лучше артист, чем больше ты его знаешь, чем больше ты его понимаешь, чем больше ты его любишь, чем больше ты на него работаешь, тем ярче и блистательнее он на сцене.

А какое место в этой цепочке отведено публике?

Если мне скучно, то я убежден, что и большей части зрительного зала тоже будет скучно и непонятно. Я не верю в умозрительный театр. Мне кажется, он просто не нужен. Есть такое колоссальное количество хороших книг, из которых я могу столько всего узнать. А театр нужен для того, чтобы с вами что-то сделали. Вот вы приходите, и не ждете, а с вами что-то делают, и вы или плачете или смеетесь. Если этого не происходит, значит, вы пришли в средненький, слабенький театр, неинтересный. Зачем туда идти? Конечно, нужно, чтобы задевало. Если не будет смеха, не будет слез, то непонятна функция театра. Сегодня театр - это форма определенного хайпа, нацеленного на то, чтобы о тебе говорили, как о мерзком человеке, наглеце, не уважающем традиции. Тогда ты будешь в тренде. Но никто не будет говорить о качестве твоей работы. Мне кажется, что это глупо, неинтересно, скучно.

Но главное – когда дело уже подходит к концу, никогда не знаешь, каким будет результат. Иногда я даже не понимаю, как принимают мой спектакль. Уже идут поклоны на премьере, хлопают, а я стою и не могу понять: понравилось это или нет, будут это смотреть или не будут. Такое внутреннее состояние включенности в каждого из актеров на сцене. Но когда спектакль уже сделан, и ты его отпустил, он начинает жить своей жизнью.

Фото автора